Вечное пристанище души. Церковная история малой Родины Ломоносова. (Статья Людмилы Поповой. Журнал «Родина» 2011 г.)

Архангельск. Холмогоры… Прямо напротив Холмогор находится «большой и хлебородный» Куростров, образованный тремя рукавами Северной Двины — Курополкой, Ровдогоркой и Ухтостровкой, — «прекрасный остров», который, по замечанию В. В. Крестинина, «особливо примечания достоин потому», что здесь «родился и воспитан славный учёный муж Михайло Васильевич Ломоносов».

Достоверных сведений о появлении ранних русских поселений здесь практически нет. Историческая традиция возникновение некоторых из них относит к 1137 году. Она основывается на тексте грамоты новгородского князя Святослава Ольговича, в которой среди селений в устье Северной Двины называются Иван-погост, Ракула, Спирково, Усть-Емца, Борок, Тойма. Краткие сообщения, извлечённые из письменных источников, показывают, что в XII веке новгородцам были известны Сельцо, составившее впоследствии куст деревень на берегу реки Емцы, и Кеврола на Пинеге (притока Северной Двины). Существование в середине XIII века Матигор (близ Холмогор) подтверждает «Паремейник» 1271 года, написанный для Борисоглебской церкви.

Матигоры — группа деревень, объединённых общим именем, которые расположены к юго-западу от Холмогор. В тот период Матигоры являлись административным центром края. Здесь жили воеводы. Ко времени написания «Паремейника» Матигоры входили в состав Великого Новгорода. Они, несомненно, возникли задолго до создания этого письменного памятника. Вполне логично предположить, что и Борисоглебский храм уже был построен в XII веке, поскольку в честь первых русских христианских защитников в XI веке возводились храмы в Киеве, в XII веке — в Кидекше, в Старой Рязани и в новгородском кремле. С 1240 года отмечается в новгородских летописях помощь св. Бориса и Глеба в военных операциях; святые «заступались» за новгородцев и в 1242 году в битве на Чудском озере. С XIV века культ св. Бориса и Глеба получил «ярко выраженный военный характер». Эти святые считались защитниками новгородских воинов в битвах при Ландскроне (1301) и под Орешком (1348). Они были небесными заступниками новгородских ушкуйников и в походах на Средней Вятке, когда брали чудские городки (1374). Об этом рассказывает «Повесть о стране Вятской», опубликованная в 1905 году и переизданная в 1993-м. Храм Бориса и Глеба в Новгороде приобрёл характер общегородского (общегосударственного) административного и религиозного центра. Это значение долгое время сохранял и матигорский храм.

Князья-братья Борис и Глеб являют собой особый тип древнерусской святости. В. Н. Топоров характеризует его как «благодатную» парность, как парную жертву, то есть парадоксально удвоенную «сверхжертву», объединяющую величайший грех жреца (Святополка) и величайшую искупительную силу жертвы (Бориса и Глеба). Парность князей-мучеников обнаруживает и ещё один аспект, особенно подчёркнутый в иконописи, — плодородие. «Сами фигуры святых как бы фиксируют две важнейшие стадии вегетативного процесса, воплощая их: цветение, юность (Глеб) и созревание, зрелость, мужество, урожай (Борис). И это вполне соответствует тому, что в русской низовой крестьянской традиции оба этих святых почитались как покровители земледелия». Парность святых особо распространена на Русском Севере. Первыми святыми Летнего берега Белого моря стали братья Антоний и Феликс Корельские. Затем в XVI веке прославляются преподобные Иоанн и Лонгин Яренгские, Вассиан и Иоанна Пертоминские, погибшие в 1561 году. Этих северных подвижников «Господу угодно было призвать… к свету невечернему не совсем обычным путём», они были застигнуты бурей и утонули. В святцах выделяется, что «они умерли на подвиге послушания» до конца выполнив порученное им дело, как свв. Борис и Глеб, со смирением приняли кончину.

По мнению А. Н. Грандилевского, уже в XII веке (1150) и на Курострове, который в старинных грамотах назывался Великим, мог быть церковный погост. Возможно, не случайно первый храм на Курострове был посвящён Димитрию Солунскому. Согласно житию этого святого великомученика, он стал учить христианской вере, искоренять языческие обычаи и идолопоклонство, и первые русские поселенцы острова верили, что они находятся под покровительством святого великомученика Димитрия, который в древнерусских летописях изображается русским по происхождению. Церковное почитание св. Димитрия началось сразу после крещения Руси. К началу 1070-х годов относится основание Димитриевского монастыря в Киеве (впоследствии Михайлов-Златоверхий). Затем, в 1194–1197 годах появился владимирский Дмитриевский собор, в 1280-х годах — храм его имени в Москве, который располагался на месте Успенского собора.

Как в киевских, так и во владимирских церквях, построенных в XII веке, наблюдаются две сюжетные линии: религиозная и светская. Первая традиционно связана с образом Христа. Вторая, как считает А. А. Барабанов, связана с образом князя. Во владимирском Дмитриевском соборе, построенном князем Всеволодом Большое гнездо и посвящённом св. Дмитрию Солунскому, его покровителю, можно видеть образ князя. Память св. Димитрия на Русском Севере связывалась с воинским подвигом. Кстати сказать, в истории Холмогорья Борисоглебские храмы в последующие века не встречаются, а Дмитриевские — довольно часто.

Как в киевских, так и во владимирских церквях, построенных в XII веке, наблюдаются две сюжетные линии: религиозная и светская. Первая традиционно связана с образом Христа. Вторая, как считает А. А. Барабанов, связана с образом князя. Во владимирском Дмитриевском соборе, построенном князем Всеволодом Большое гнездо и посвящённом св. Дмитрию Солунскому, его покровителю, можно видеть образ князя. Память св. Димитрия на Русском Севере связывалась с воинским подвигом. Кстати сказать, в истории Холмогорья Борисоглебские храмы в последующие века не встречаются, а Дмитриевские — довольно часто. ченема, Ухтостров, Курья. На Курострове стоял храм в честь св. Дмитрия Солунского. О старом храме упоминается и в 1609 году в «отступной памяти» куростровцев Онтомановых, которую писал «Куростровской волости церковной Дмитриевской дьячёк Игнашко Никитин». Известен в этот период и Петропавловский храм Ровдогорского прихода в Курострове.

Святой апостол Пётр на Севере стал покровителем рыбаков и рыбопромышленников: почти в каждом летнем жилье рыбачьей артели можно было найти образ этого святого покровителя. Петров день — 29 июня — повсеместно слывёт рыбачьим праздником: так заведено на Руси со стародавних времён. На Севере Петров день назывался Петровщиной и отмечался как летний праздник. Существовали особые обряды для него — вождение хороводов, катание на качелях, ломание веников и т. д. «На место Петровщины сходились девицы в больших нарядах: цветные шёлковые сарафаны, парчовые коротеньки, высокие золотые повязки на головах девиц, у молодух ярко-красные шёлковые косынки на голове завязаны кустышками — широким бантом над лицом».

В XV веке в Курострове появляется Залывский приход с Успенской и Входоиерусалимской церквями. Успенский храм поставили по древнерусской традиции «на горе», то есть на крутом берегу Северной Двины, поскольку Богоматерь воспринималась в качестве заступницы, покровительницы Курострова, как некогда была защитницей Древней Руси от половцев. Кроме Киева, Успенские соборы в XII веке были сооружены
в Галиче, во Владимире, в Смоленске, позднее — в Московском Кремле. Это обусловило особое почитание на Руси праздников, посвящённых Богородице. Возможно, идея, заложенная в празднике Успения, — связь земли и неба через образ Богоматери, родившей Сына Божия, — не случайна. Образы матери и сына воплотились в образах Богоматери и Спаса — мир земной был соединён с миром небесным. Поэтому не случайно в Холмогорах, ставших к этому времени административным и религиозным центром, появился Спасо-Преображенский собор — своеобразный палладиум, связанный с идеей спасения как достижения преображённой «новой» земли. В нём отразились закономерности, связанные с освоением этих земель новгородцами.

Наиболее ярко идея сопряжения земного и небесного воплотилась в образе храма св. Троицы, построенного в XVI веке в Антониево-Сийском монастыре. Несомненно, на Севере были знакомы с богословием Троицы, представляющем «едину силу, едину власть, едино господство», которое стало религиозным символом политического единения страны, как и девиз Москвы рубежа XIV–XV столетий: «Троицей живём, движемся и есть мы». О троицких храмах этого периода сведений нет. C XVI века праздник св. Троицы на Севере был связан с началом летней страды.

Тринитарная символика прослеживается и в церковной топографии Курострова, где сформировалось три прихода. В восточном конце острова находился Куростровский приход, на западном берегу — Залывский, а южный берег замыкал Ровдогорский. Эти три прихода в пространственном отношении образовали почти правильный треугольник — символ христианского единства. Храмы, поставленные на возвышенных берегах, сформировали историко-религиозные центры: Дмитриевский с Екатерининским — на речке Куростровке; Ровдогорские Рождества Богородицы с Петропавловским — на Курополке; Залывские Успенский с Входоиерусалимским возвышались на берегу Северной Двины. Эти выделенные центры и архитектурно отмеченные места обозначили контуры острова как обширного храма, духовный тонус которого сохранялся во времена юности Ломоносова. Деревянные храмы много раз перестраивались. На местах некоторых возникли каменные.

О храмовом строительстве известно из писцовой книги Мирона Вельяминова 1623 года. Её копия хранилась в архиве Куростровской церкви. Существенно замечание Грандилевского о том, что записи писца были тождественны документам 35-летней давности. Значит, храмы, указанные в писцовой книге, существовали в конце XVI века. В Куростровском приходе стояли две церкви — Дмитриевская и Екатерининская с «трапезою, деревянные обе вверх».

Из рукописного Евангелия, принадлежавшего Екатерининской церкви, известно, что она построена в мае 1533 года при великом князе Василии Ивановиче, а построили её Василий да Фёдор Алексеевы дети Бачурина. Сотский Василий Бачурин начальствовал на Двине и в 1540 году. В 1574 году Андрей Алексеев сын Бачурин был старостой Богоявленской церкви на Ухтострове. С 1623 годы Бачурины жили в Куростровском селении. На Севере Екатерина почитается как покровительница семейной жизни. Имя святой призывается в молитвах во время родов. Екатерининская церковь сгорела в 1680 году.

После пожара 1680 года крестьяне Куростровского селения просили у митрополита Корнилия благословения на строительство новой Екатерининской церкви. Уже в 1681-м храм был возведён. Скорее всего, здесь и крестили будущего гения Поморской земли и дали ему имя в честь архистратига Михаила. Служба в ней совершалась каждый день, поскольку причт был двуклирным. Здесь юный Ломоносов принимал участие в клиросе, читал в церкви «превосходно», «расстановочно» и внятно «псалмы и каноны и жития святых, напечатанные в прологах, и в том был проворен; а при том имел у себя природную глубокую память: когда житие или слово прочитает, после пения рассказывал сидящим в трапезе старичкам сокращение на словах обстоятельно»15. Это, по мнению И. М. Сибирцева, характеризует «нравственный облик 14–15- летнего Ломоносова, первоначальное направление его необыкновенных дарований и моральных стремлений: она невольно возбуждает крепкую симпатию к этому умному юноше и предчувствие, что он будет кем-то особенным, непохожим на других». Далее Сибирцев говорит о том, что не только чтение «Арифметики» Леонтия Магницкого и «Грамматики» Мелетия Смотрицкого, но и священных книг, например, рукописного Евангелия 1533 года и особенно Псалтыри в рифмованном изложении Симеона Полоцкого, «находили живой отклик в пробуждавшихся… поэтических дарованиях юноши», а «сильное желание обучиться стихотворству» побудило его покинуть отчий дом и бежать в Москву.

После пожара 1680 года крестьяне Куростровского селения просили у митрополита Корнилия благословения на строительство новой Екатерининской церкви. Уже в 1681-м храм был возведён. Скорее всего, здесь и крестили будущего гения Поморской земли и дали ему имя в честь архистратига Михаила. Служба в ней совершалась каждый день, поскольку причт был двуклирным. Здесь юный Ломоносов принимал участие в клиросе, читал в церкви «превосходно», «расстановочно» и внятно «псалмы и каноны и жития святых, напечатанные в прологах, и в том был проворен; а при том имел у себя природную глубокую память: когда житие или слово прочитает, после пения рассказывал сидящим в трапезе старичкам сокращение на словах обстоятельно». Это, по мнению И. М. Сибирцева, характеризует «нравственный облик 14–15-летнего Ломоносова, первоначальное направление его необыкновенных дарований и моральных стремлений: она невольно возбуждает крепкую симпатию к этому умному юноше и предчувствие, что он будет кем-то особенным, непохожим на других»16. Далее Сибирцев говорит о том, что не только чтение «Арифметики» Леонтия Магницкого и «Грамматики» Мелетия Смотрицкого, но и священных книг, например, рукописного Евангелия 1533 года и особенно Псалтыри в рифмованном изложении Симеона Полоцкого, «находили живой отклик в пробуждавшихся… поэтических дарованиях юноши», а «сильное желание обучиться стихотворству» побудило его покинуть отчий дом и бежать в Москву. венчался Василий Дорофеевич Ломоносов с Еленой Ивановной Сивковой (матерью Ломоносова), в 1721 году — с Феодорой Михайловной Узкой, а в октябре 1724 года — с вдовой Ириной Семёновной Корельской. Венчали их по старому обычаю: когда венчают в церкви вдовцов, «венцы» не держат над головами, а ставят на плечо.

Вместо сгоревшей деревянной Дмитриевской церкви селяне решили строить каменную и на новом месте, «не далее сотни сажен к северу от места древних церквей», поскольку берег около старых храмов стал осыпаться. Они обратились с челобитной к архиепископу Варнаве. Тот, в свою очередь, отправил прошение в Синод, получил положительный ответ (по одним сведениям — в октябре 1726 года, по другим — в марте 1725-го) и указал священникам прихода приступить к устройству каменного храма. Однако за неимением средств храм тогда ещё не начали строить. Но началась подготовка материалов и активная работа по сбору денег. Была заведена «Записная приходная книга», в которую выборный церковный строитель Иван Лопаткин записывал все поступления, а также подрядная тетрадь строительных материалов, в которой 4 февраля 1726 года расписался Михайло Ломоносов за пинежских крестьян А. А. Старопопова и Г. И. Иконникова, подрядившихся приплавить для строительства церкви сосновый лес. Другая его запись относится к 30 января (по другим сведениям — 25 января) 1730 года.

Первая запись, как свидетельствует Сибирцев, показывает, «как устойчиво и грамматически правильно писал Ломоносов в 15-летнем возрасте, а вторая, написанная каллиграфически, свидетельствует, что в указанное в ней время, то есть 30 января 1730 года, Михаил Васильевич находился в Курострове». Вплоть до декабря 1737 года производился ещё и кружечный сбор, в нём принял участие Василий Дорофеевич Ломоносов, который посылал на церковное строение то «собранные им на лодьях», то свои собственные деньги. Также и жена его Ирина давала обет «построить окончину в каменную церковь в нижнее окно», и 20 февраля 1731 года «у Ирины окончина принята и поставлена в упомянутое окно».

По мнению Сибирцева, все Ломоносовы «с выдающимся усердием относились к постройке каменного храма»26. Лишь после сбора денег, по грамоте того же Варнавы от 24 декабря 1727 года, при диаконе Семёне Никитиче Сабельникове приступили к возведению Дмитриевского храма. Существует известное мнение, что Ломоносова обучил грамоте именно он. По мысли М. И. Белова, обучиться грамоте Ломоносов мог в собственном доме, поскольку домашнее обучение грамоте издревле характерно для северян, грамотными были сын и внук Луки Леонтьевича Ломоносова, с которым Василий Дорофеевич долгое время жил вместе.

По мнению Сибирцева, все Ломоносовы «с выдающимся усердием относились к постройке каменного храма»26. Лишь после сбора денег, по грамоте того же Варнавы от 24 декабря 1727 года, при диаконе Семёне Никитиче Сабельникове приступили к возведению Дмитриевского храма. Существует известное мнение, что Ломоносова обучил грамоте именно он. По мысли М. И. Белова, обучиться грамоте Ломоносов мог в собственном доме, поскольку домашнее обучение грамоте издревле характерно для северян, грамотными были сын и внук Луки Леонтьевича Ломоносова, с которым Василий Дорофеевич долгое время жил вместе.

Пристроенные новые объёмы тактично вошли в общую структуру здания, церковь воспринимается как единое архитектурное целое, сохраняя при этом и мемориальное значение следующего столетия: в 1865, 1868, 1872 годах в ней совершались торжества в память Ломоносова. Здесь сохранялась храмовая икона великомученика Дмитрия, перед которой, по свидетельству Грандилевского, молился Михаил Васильевич, и Царские врата с сенью, созданные в конце XVI века, с текстовыми столбцами XVII века, которые также сохранялись во время Ломоносова.

Так сформировался куростровский сакральный ландшафт, сохранивший храмовую архитектуру и ту религиозно-духовную среду, которая, несомненно, влияла на формирование миросозерцания Ломоносова. Скорее всего, не случайно слово «залыва», означающее низкое, затопляемое по весне место, использовано в «Оде на взятие Хотина». Известен план Курострова, набросанный Ломоносовым в 1764 году, на нём «изобильнейшие воды окружают повсюду пашни и сенокосы, прерывающиеся… лесами и многочисленными холмами»31, среди которых виднелись храмы трёх приходов, часовня во имя Животворящего Креста. С 1686 года здесь совершался молебен с крестным ходом из Куростровской церкви. Недалеко от часовни среди равнины возвышался сакральный Куростровский ельник, стоявший «в полуверсте… от дома Ломоносова».

Церковная история и археология Курострова отображали процесс освоения северных территорий Новгородом, а затем Москвой. Родина — вечное «пристанище души» — то забываемая, то воспоминаемая Ломоносовым, островное пространство его детства. В священном ансамбле острова отразилась народно-православная картина мира северян, их менталитет и мировосприятие.