Ян Парандовский «Маленький Коперник» (в переводе Михаила Ландмана)
В доме пани Барбары Коперник все ходили на цыпочках. Разумеется, не всегда, а лишь со вчерашнего вечера, когда из Влоцлавка прибыл брат хозяйки, его преподобие каноник* Лукаш Ваченроде. Целых два дня он трясся в карете по разъезженным дорогам. Измученный путешествием, он все еще спал, хотя дело шло к полудню. Ваченроде любил и опекал семейство сестры, а после смерти ее мужа стал, по существу, главой этого дома. Недели через две, после пасхи, он заберет всех к себе, во Влоцлавек. А сейчас он спит в алькове, за занавеской. Даже в соседних комнатах прикрыты ставни. Дети с самого утра выдворены из дому.
Вот они стоят рядком, неподвижно, друг подле друга: Кристя, Анджей и Николай. Из сжатого высокими стенами маленького двора, точно из глубокого колодца, они смотрят туда, где светлеет голубой лоскут неба. Дети во что-то напряженно всматриваются. Вдруг Николай срывается и убегает в дом. Он распахивает тяжелые двери, и его пронзительный крик разрезает тишину, старательно оберегаемую со вчерашнего вечера:
– Матушка! Солнце гаснет!
Пани Барбара с испугом оглянулась на альков. В сумраке она все же разглядела, какое бледное у сына лицо и как он судорожно теребил ленты шкаплежа**. Но прежде чем к ней вернулся дар речи, мальчик умчался на улицу.
Теперь каноник уж наверняка проснется. Шум такой, точно в городе пожар. Люди бегут и вопят. Пани Барбара выскакивает на улицу, но толпа заталкивает ее обратно в сени. Вся улица Святой Анны заполнена задыхающимися от бега людьми. Пани Коперник трет глаза, ей кажется, что внезапно стало темнеть.
В самом деле стало темнеть. На небе творилось что-то ужасное. К ясному лику солнца приближался черный, как уголь, круг, он вторгался в него все глубже и глубже. Солнце заметно угасало. В конце концов адский круг накрыл его совсем. По краям темного неба разлились алые зори. Страшно было глядеть, как среди дня в небе замерцали звезды. Вокруг черного солнца, словно взлохмаченные на ветру волосы, забили беспорядочные лучи. Их желтовато-пепельный тусклый свет изменил все вокруг, лица людей стали похожи на лица мертвецов. Весенний гомон смолк. Птицы в испуге устремились к гнездам. Ласточки не находили своих жилищ под карнизами крыш и бились о каменные стены. Над Вислой – она точно струя серебра, почерневшего от времени, течет к далекому морю – раздался вечерний хор лягушек. Со стороны Нового Мяста, откуда-то из развалин Замка Крестоносцев, вылетели привлеченные тьмой нетопыри. Собаки, поджав хвосты, льнули к людям.
Казалось, в городе наступил день страшного суда. Из амбаров на берегу Вислы, из лавок, мастерских, из домов люди кинулись в костелы, но, испугавшись этих темных громад, сбились на рыночной площади, неподалеку от ратуши. «Дева Мария, смилуйся над нами…» – пронеслось, точно гул моря, над собравшимися людьми. Люди кричали и били себя в грудь. Весь Торунь содрогался от человеческих рыданий и колокольного трезвона.
Но это длилось недолго. Еще не смели люди открыть глаза, полные ужаса, как солнце вновь засияло на лазурном небе. Оно казалось чище, чем прежде, точно омылось слезами отчаяния и внезапной радости. Толпа поднялась с колен. Никто не думал уходить. Люди искали друг у друга утешения.
Одна женщина рассказывала другой:
– Дьявол явился на небеса. У него были большие черные крылья и хвост.
– Я видела, как он схватил солнце и спрятал в мешок, – подтвердила другая.
– Да оно тяжелое, слава богу, мешок разорвался, и солнце убежало. Я хорошо видела, как дьявол улетел прочь, вон туда.
Городские стражники несли кого-то на носилках. Впереди шел муниципальный советник и просил толпу расступиться. Все спрашивали, кого несут, – лицо человека было закрыто плащом. Это был зодчий Ханс Бранд. Он работал стоя на лестнице в костеле и, когда солнце погасло, стал поспешно спускаться, да, оступившись, упал и сломал ногу.
– Хорошо, если все беды наши нынче на этом кончатся, – сказал кто-то из горожан. – Жаль, конечно, что Бранд ногу сломал. Трудился он на славу, украшал костел Святого Яна. Не запомнился бы нам еще большими несчастьями день 16 марта 1485 года. Кто знает, что в Кракове делается? Не грозит ли какая-нибудь беда особе всемилостивейшего короля.
Какой-то купец схватился за голову.
– Ох, упаси бог! Валятся на Торунь беды. Только избавились мы от тевтонцев, только приютила нас Польша, как бы снова не пожаловал к нам великий магистр со своим войском.
В доме Коперников тоже было тревожно. Куда-то пропал маленький Николай. Не было его ни в доме, ни во дворе. Пани Барбара без конца охала:
– Народу-то всюду сколько! Задавили мальчика, затолкали!
Каноник, давно уже одетый, ходил по комнате, изредка останавливался перед плачущей Барбарой, строго глядел на нее, не произнося ни слова. Наконец он сказал:
– Успокойся, сестра, я пойду разыщу мальчика.
Когда каноник положил Николаю руку на плечо, мальчик от неожиданности вздрогнул.
– Что это было? – спросил он.
– Я тебе дома расскажу.
Дома мальчику пришлось выслушать упреки матери, прежде чем каноник приступил к своему рассказу:
– Ну слушай! Удивителен и разнообразен порядок небесных тел, кои господь всемогущий сотворил, да лишь немногим ученым мужам дано сие умом постичь. Землю нашу господь поместил в центре Вселенной. Как поставил ее господь, так и стоит она неподвижно, подобная огромному шару, по которому рассеяны мы, люди, точно муравьи, копошащиеся на горе. Но против всего света она маленькая. Вокруг Земли нашей есть воздух, а над ним огонь, пылающий и бессмертный.
Пани Барбара вздохнула. Каноник замолчал и удивленно посмотрел на нее. Набравшись смелости, она сказала:
– Ох, братец, ваше преподобие, не по разуму мальчонке такие мудрые речи. В прошлое воскресенье приходил ко мне пан Войцих Тешнер, ректор приходской школы Святого Яна, жаловался, что Николай не больно ретив к наукам. Не все я поняла, что он говорил, да, видать, у Николая ученье не ладится.
– Не прерывай меня, сестра. Никто не волен знать, на что пригоден разум мальчика. В одном он может не угодить мастеру Тешнеру, а в другом преуспеть более, нежели от него требуется. Так вот, малыш, я продолжаю: вокруг нашей Земли есть еще семь сфер, одна над другой, будто колеса или обручи. Каждая сфера сотворена из прозрачного кристалла, и по ним движутся планеты, тела небесные. Первая из них, Луна, скользит по самому меньшему обручу, за ней Меркурий, потом Венера, Солнце, которое больше нашей Земли, затем Марс, Юпитер и Сатурн – его сфера самая большая. И вот случается так, что Луна промеж Земли и Солнца оказывается, и тогда наступает затмение, как сегодня. Уразумел?
Вбежал, запыхавшись, Анджей и закричал с порога:
– Матушка, говорят, пан Ханс Бранд только ушибся, а ногу не сломал. Недели через две все заживет.
Николай вскочил с табурета.
– Погоди, Анджей, потом про пана Бранда скажешь, тут нам дядюшка, его преподобие, дивные вещи рассказывает.
И каноник продолжал:
– Каждый круг, обращаясь, звон производит, а все вместе они в удивительную музыку сливаются.
– Почему ж ее не слыхать? – спросила пани Барбара.
– Потому, что мы при этом звоне рождаемся и всю жизнь слышим его. А над теми обручами есть сфера небесная, голубая, из прозрачного кристалла. К этой сфере прикреплены малые и большие звезды. Звезды сами двигаться не могут, они вместе со сферой вокруг Земли обращаются. А над звездами теми находятся эмпиреи – обиталище святых.
– Ниспошли нам, господь, вечные милости твои! – перекрестилась пани Барбара.
– Аминь! – сказал Лукаш Ваченроде.
Глаза у Николая были влажны от слез.
– Спасибо, ваше преподобие. Одно мне удивительно, как это Солнце, такое большое, такое ясное, такое… даже сказать не умею… Вот сегодня оно ненадолго скрылось, и сразу холодно стало… Люди о конце света заговорили. Как же это Солнце ходит вокруг нашей маленькой Земли, точно раб покорный?
Преподобный Лукаш Ваченроде положил Николаю руку на голову.
– Не удивляйся, Ничек, так оно есть, и так будет всегда.
*Каноник – католический священник.
**Шкаплеж – два куска освященной материи с начертанным на них именем богоматери, которые носили на груди католики.
Потом вместе с маленьким Николаем Коперником, потрясенным страшной картиной, ты слушал рассказ его дяди-каноника. Помнишь, он говорил, что господь поставил нашу неподвижную Землю в центр Вселенной, а вокруг на хрустальных сферах укрепил движущиеся планеты. И Солнце, говорил Лукаш Ваченроде почти пятьсот лет назад, всего лишь одна из этих планет.
Сегодня тебе кажется невероятным, что когда-то люди верили в подобные сказки. Однако это было именно так: долгие полтора тысячелетия – до Коперника – человечество считало именно Землю, а не Солнце центром Вселенной.
Больше того, Николай Коперник, будучи уже взрослым, считался знатоком этой теории (по имени ее основателя – греческого ученого Птолемея – теорию назвали птолемеевской). Долгие годы Коперник работал, стремясь усовершенствовать и упростить сложные математические построения и выводы Птолемея. Размышляя над ними, он и пришел к своему гениальному открытию: птолемеевская система неверна! Центром нашей планетной системы может быть только Солнце. Земля же – просто рядовая планета.
Подумай, какой силой ума, какой самостоятельностью мысли и мужеством должен отличаться ученый, чтобы пойти против всех и особенно против могущественной церкви. А служителей церкви очень устраивала система Птолемея: Земля от века создана господом богом и неподвижно покоится в центре Вселенной.
Коперник первый смог доказать, что учение это ложно, и тем самым открыл дорогу для развития науки и разума.
Перевел с польского Михаил Ландман.
Рисунки А. Мелихова.
Рассказ взят с сайта http://journal-shkolniku.ru