«Безразличие россиян к новой музыке – прямое продолжение социалистического консерватизма». Интервью с Дэвидом МакФадьеном.

Профессор Калифорнийского университета  Дэвид МакФадьен в естественной среде обитания

Дэвид МакФадьен возник на моем горизонте внезапно: лет восемь назад я получил письмо, в котором неизвестный англоязычный, кажется, человек предлагал мне бесплатную помощь в продвижении музыки нашего проекта Sal Solaris на Западе. С нормальной russkoy недоверчивостью я счел это сообщение «письмом счастья» и, кажется, даже не стал ничего отвечать. Годы шли, и снаряды ложились кучнее: словосочетание David MacFadyen стало попадаться в Сети все ближе ко мне и с растущей частотой. Вот уже я получал регулярную рассылку проекта Far From Moscow, вот мы уже подружились на Facebook и даже на ВК, вот, наконец, запустился наш лейбл NEN Records и Дэвид стал регулярным покупателем всех релизов. Я уже знал, что он исследователь российской независимой музыки, и это интервью в какой-то момент стало неизбежным. Разумеется, в основном речь пошла о том, какой наша сцена видится со стороны, глазами западного человека.

Иван Напреенко: Для начала расскажи, пожалуйста, немного о себе. Как так вообще вышло, что ты заинтересовался русской музыкой?

Дэвид МакФадьен: Меня зовут Дэвид МакФадьен. Я родился в Англии, но полжизни прожил в США – в основном в Лос-Анжелесе, где я сначала учился в аспирантуре, а теперь числюсь профессором в Калифорнийском университете (UCLA). Там я заведую кафедрой сравнительного литературоведения и одновременно работаю профессором на кафедре музыковедения. В России я в основном известен по интернет-проекту Far From Moscow, который 8 лет назад начинался как скромная страница на Tumblr. Сейчас он превратился в аналог музыкальной Википедии, посвященной молодым группам двух регионов: России/Украины/Белоруссии и Латвии/Литвы/Эстонии. При проекте действует небольшой лейбл и PR-агентство на благотворительных началах. Кроме того, проходит одноименный фестиваль новой восточно-европейской музыки, реализуются и другие продюсерские инициативы. Ах да, и еще у нас есть музыкальная коллекция на четыре с лишним миллиона треков.

Русской музыкой я заинтересовался во многом потому, что вырос в Англии, где феномены «независимой музыки» и «местной сцены» до сих пор сохраняют значимость. Моя академическая карьера связана с литературой славянских народов. Понемногу я перешел от поэзии к песне – иначе говоря, к популярной музыке. Как-то так: от Бродского через советскую эстраду к индастриалу и советскому нойзу.

Пастухи гонят стадо медведей

И.Н.: Раз уж речь зашла о пресловутой коллекции на четыре с лишним миллиона треков. В связи с ней в твоей биографической справке говорится: «Стимулом к «взрывному накоплению» аудиоматериалов стал стремительный рост российского интернета – и урон, который был нанесен музыкальной индустрии одной из крупнейших стран мира. По причинам культурного, политического, экономического и географического характера музыка стала (нелегальным) топливом мощнейших социальных сетей Европы». Это вообще о чем?

Д.МФ.: Я пытаюсь сказать следующее: в силу особенностей законодательства, в России куда больше проблем с пиратством, чем на Западе. Некоторые из юридических особенностей к тому же обусловлены культурой (а то и психологией) и поддаются объяснению с куда большим трудом. Можно, например, указать на разницу в отношении к коммерческой культуре в пост-социалистическом [и западном] обществах, но доказать такие выкладки невозможно. В любом случае, формально соблюдая законодательство, ВКонтакте может размещать контент, недопустимый для Facebook. Разумеется, это привлекает в ВК множество людей, и пользователи привыкают к бесплатному контенту. Соответственно, они все менее склонны тратить деньги на музыку, книги, фильмы или игры. Положительным следствием этой общенациональной тенденции становится то, что слушатели способны – если захотят – с большей легкостью открывать для себя новую музыку. Но по факту вкусы россиян (и это странно) остаются весьма консервативными. Аудитория не тратит денег и времени на незнакомый продукт, а хочет просто бесплатно слушать песни, которая появились уже как десять-двадцать лет назад. Бесплатный доступ к пиратским аудиофайлам и есть «топливо» российского интернета; благодаря им россияне проводят в соцсетях больше времени, чем жители любой другой страны. В ВК люди могут делиться и пользоваться материалами, которые в теории защищены копирайтом, – и абсолютно ничего на них не тратить… Без этого инструмента P2P-обмена ВК был бы значительно менее популярен.

При этом я не считаю пиратство однозначным злом. Вероятно, музыку и бизнес следует тотально развести. Музыканты всегда будут выступать – а спиратить билеты на концерт значительно сложнее, чем скопировать MP3-файл. Музыка может пережить пиратов; кинематограф – нет.

Самый дикий пример того, как музыканты цепляются за свой статус кво – это недавнее выступление Джина Симмонса, вокалиста KISS. Забудем на минуту, что сами KISS – полнейшая профанация идеалов рок-н-ролла и жуткий пастиш, собранный из грубых несмешных клише. Так вот, недавно Симмонс заявил, что по причине пиратства на музыкальной сцене больше никогда не появятся «вторые Битлз». По его мнению, только большой музыкальный бизнес в состоянии найти и популяризовать группу столь высокой культурной ценности. Это полный бред!

Никогда еще в истории не было такого благодатного времени для музыкального творчества, как сейчас. Никогда у молодежи не было доступа к такому количеству бесплатных (или дешевых) инструментов и такого выхода на мировую аудиторию. Остаются два вопроса: (1) следует ли платить за творчество? и (2) каким образом достучаться до пресловутой аудитории? По итогам, российская ситуация с пиратством обеспечивает максимальную свободу творчества при минимальном вознаграждении музыкантов и – увы – общей безучастности слушателей. Здесь вновь можно говорить об «особенностях постсоциализма». Вероятно, это слишком сильный – и довольно абстрактный – тезис, но, тем не менее, можно предположить, что безразличие россиян к новой музыке – прямое продолжение социалистического консерватизма.

Московский кремль

И.Н.: В России существует устойчивый стереотип, что в культурном плане мы отстаем от Запада на 10-20 лет, по меньшей мере. Насколько ты согласен с этим суждением? Насколько российская музыкальная сцена в плане трендов сепарирована, отделена от сцена глобальной?

Д.МФ.: Желая подражать Западу, Россия всегда смотрит в прошлое. Петр Великий нанимал французских и итальянских архитекторов, которые в Европе к тому времени уже вышли из моды – вот вам один пример. Русская коммерческая (поп-) музыка – другой. В том, что касается российской музыки, существующей в основном онлайн, то дело не столько в том, какие новые жанры она создает или не создает, а в том, как она обыгрывает существующие. Именно здесь лежат ее самые значительные достижения.

И я бы не стал говорить о «российской сцене» как о чем-то цельном, скорее, о сценах в масштабе отдельных лейблов, коллективов или городов. Я вижу подлинную самобытность в звучании Floe (Петербург); Terminal Dream (Москва); Fuselab (Краснодар); Echotourist (Новосибирск); Full of Nothing (Петрозаводск); John’s Kingdom (Москва), Zhelezobeton (Петербург), NEN Records (Москва/Ростов-на-Дону)и др. Все эти явления могут пониматься и трактоваться в своих специфических локальных контекстах. Таких примеров много.

Изба

И.Н.: К вопросу о том, как российские культурные процессы видятся из-за рубежа. Несколько месяцев назад главной темой в российском интернете был батл Oxxxymiron и Гнойного. Западные СМИ отозвались на это резонансное событие, причем анализ местами показался мне, скажем так, специфичным. Например, Times писали, что главное в батле – это «дебаты на тему культуры», но, по-моему, это вовсе не то, чем этот батл зацепил россиян.

Д.МФ.: Из-за океана представляется, что ключевой фактор в этом батле – специфический взгляд петербуржцев на себя самих, в сочетании с давним стереотипным восприятием гуманитариев из среды еврейской интеллигенции (Слава ее высмеивал, и исключительно на основании этничности). Оксимирон – коренной петербуржец, автор еврейского происхождения, человек умный, получивший заграничное образование. Он включен в русскую поэтическую традицию как минимум на уровне формального знания имен. Гнойный также зависим от этих клише, и об этом говорит хотя бы название его бренда «Антихайп». Он играет роль провинциального аутсайдера, плохо образованного, не такого оборотистого, не столь велеречивого… и, разумеется, не-еврея. Таким образом, в батле сходится целый ряд исторически сложившихся культурных штампов, как положительных, так и отрицательных. Это одна из возможных точек зрения на этот поединок, и, вероятно, не самая веселая.

Но возможен и иной, более оптимистичный подход: этот батл – талантливый, остроумный и замечательный способ отвлечь 20 с лишним миллионов молодых людей от государственных СМИ. Да, это событие спонсировали банк, пивоваренная компания и т.д., но в его основании лежит форма искусства, которой может овладеть каждый, если даст себе достаточно труда. Ни денег, ни насилия, ни коррупции или цинизма – ничего из того, что показывает государственное телевидение, мы не видели. Только быстрый и страстный поединок двух MC, причем победил тот, кто говорил выразительнее. Единственный инструмент – слово. И это замечательно.

Собачья упряжка

И.Н.: Насколько Европа в целом заинтересована в русской музыке? И насколько этот интерес обусловлен экзотизацией ZAGADOCHNOY RUSSKOI DUSHI?

Д.МФ.: Мало кто на Западе – за вычетом исследователей, журналистов и дипломатов – знаком с этим выражением. Есть конечно знаменитое черчиллевское определение России как «загадки, упакованной в тайну, спрятанную в непостижимость», но он-то говорил не о культуре. У этой цитаты есть и продолжение, которое часто забывают: «…но возможно, к ней есть ключ. Этот ключ – российские национальные интересы». Русская загадочность была для него политическим феноменом. И также сегодня люди на Западе склонны воспринимать Россию предельно прагматично, как политическую силу. Мало кто из них представляет себе россиян per se, знают только олигархов и «Челси».

Но в целом ты прав, говоря о факторе экзотики. Людям интересна музыка «оттуда». Но в зависимости от того, говорим мы о мэйнстримной музыке или о музыке независимой/андерграундной, отношение будет различаться. В сфере популярной на Западе коммерческой музыки прилагательное «русский» не значит ничего хорошего. Предполагается, что это нечто отсталое, немодное и несовременное.

И напротив, когда речь заходит о независимой музыке, то же прилагательное обретает позитивные коннотации. Слушатели ждут чего-то совершенно некоммерческого и при этом очень изобретательного – ведь это музыка из страны, где (к вящей радости) пиратство полностью уничтожило музыкальный бизнес.

Здесь мы можем вернуться к проблеме экзотичности. Очень (очень!) мало людей с Запада приезжают в Россию. Среди приезжих практически никто не знает язык и не выходит за порог московских гостиниц. Россия как страна бесконечна – поэтому у нее нет ни конкретного имени, ни единого концепта, который бы ее описывал. Она сразу все и ничего (конкретного).

Русский лес

И.Н.: И в заключение личный вопрос не про музыку. Ты бывал в России? Если да, то что произвело на тебя самое яркое впечатление – как положительное, так и отрицательное?

Д.МФ.: В общей сложности я приезжал в Россию около тридцати раз, может быть больше. Резюмировать самые яркие впечатления просто. Если говорить о плохом, то нигде, как в России, я не видел столько институционализированной жестокости и такого безразличия между людьми. Люди просто не обращают друг на друга внимания. Но в том нет ничего особенного. Возможно, это свойственно человеку в принципе, но государство это усиливает.

А из хорошего – я нигде не видел такой доброты, такой преданности идеалам, в противовес материальному благополучию. Нигде не видел такой верности творчеству даже в ситуациях, когда и базовые потребности не удовлетворены. А еще в России бесконечно прекрасная природа, потрясающая культура, дерзкая и неумолимая история. Россия – это страна, которая может показать вам худшие и лучшие стороны любого явления.

Вам может также понравиться...

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

20 − 9 =