По толстому льду: Северный морской путь.

Пролив Лонга. На горизонте показалось солнце. «Федор Ушаков» следует безопасным и наиболее быстрым маршрутом по самому северному на планете транспортному коридору.

«Если бы вы пошли в рейс, скажем, в 1983 году, я бы за вас, мягко говоря, очень переживал», – Михаил Суслин, советник по безопасности судоходной компании «Совкомфлот», в 1980-х был капитаном на судах Северного морского пароходства и прекрасно помнит ту холодную осень, когда были блокированы порты Чукотки, а в ледовом плену оказались более 20 судов.

«Видите зеленое? Это лед толщиной больше 30 сантиметров, он здесь ожидается на протяжении полутора тысяч миль, плюс вот этот сиреневый цвет – лед тоньше 30 сантиметров, а там дальше пролив Лонга – и уже чистая вода: вот, голубеньким отмечено», – в разговор вступил Александр Ольшевский, в прошлом капитан атомного ледокола «Таймыр», тридцать лет жизни отработавший в ледовых условиях.

Два опытных полярника смотрят в монитор – изучают прогноз на ноябрь. На экране – разно-цветная карта ледовой обстановки за 2014 год: с учетом множества факторов ее приняли за рабочий сценарий на текущий, 2017-й. Мы с фотографом Еленой Чернышовой, затаив дыхание, следим за обсуждением. Наша судьба – в их руках: похоже, мы с Леной будем первыми за много лет журналистами, кому повезет пройти по Северному морскому пути.

…Быстрая перемотка почти на месяц вперед. Мурманск, 12 ноября 2017 года. Отплытие назначено на 22:00. Все на «Федоре Ушакове» с нетерпением ждут этого момента: стоит судну покинуть порт, как останутся позади суета подготовки и томительное ожидание похода по Северному морскому пути – важного события для судна, экипажа и пассажиров.

Ровно в 22:00 по судовому радио звучит лаконичное: «Капитан. Запускаем вторую машину, снимаемся с якоря, уходим в рейс». Огни большого порта кружатся и скользят вдоль бортов. Началось!

Александр Кутлубаев — молодой капитан, ему 37 лет. Это редкий случай для торгового флота. Однако путь к капитанскому мостику не был коротким: стать моряком-судоводителем Александр мечтал с самого детства.

Северный морской путь – судоходный маршрут в Российской Арктике, ключевая и самая сложная часть Северо-Восточного прохода, соединяющего Атлантический и Тихий океаны через моря океана Ледовитого (от Карского, через Лаптевых, Восточно-Сибирское, Чукотское в Берингово). По Северному морскому пути ходят танкеры с нефтью Новопортовского и Варандейского месторождений и с платформы «Приразломная», газовозы проекта «Ямал СПГ», сухогрузы с продукцией «Норникеля». Здесь хитроумными маршрутами ходят корабли Северного флота. Здесь ломают льды уникальные атомные ледоколы «Росатомфлота». Встречаются на Северном морском пути и другие интересные суда.

Длина – 99,9 метра; ширина – 21,6 метра; осадка – 7,6 метра: это мой дом на ближайшие три недели. «Федор Ушаков» – совсем новое, только из дока, ледокольное судно снабжения добывающих платформ в Охотском море. Экипаж – 18 человек. Мы следуем из Мурманска на Сахалин – к месту постоянной работы судна на континентальном шельфе в рамках проекта «Сахалин-2». Здесь «Федор Ушаков» будет круглогодично обеспечивать снабжением персонал нефтедобывающих платформ, нести аварийно-спасательное дежурство, оперативно реагировать на чрезвычайные ситуации и быть готовым эвакуировать людей с платформы – для этого на судне есть резервы воды и продовольствия, а также спальные места на 200 человек.

Мы пересекаем 73-ю параллель. Где-то в сотне километров к востоку, под 73° 20´ с. ш. в июле 1596 года голландец Виллем Баренц высадился на западном берегу Новой Земли в третий (и последний) раз в своей жизни. Год спустя после тяжелой зимовки он умер и был похоронен в море, которое впоследствии назвали в его честь – Баренцево. Наш «Федор Ушаков» сейчас как раз рассекает Баренцево море, продвигаясь на северо-восток со средней скоростью 12 узлов (22 километра в час), и про каждую параллель, которую мы пересекаем, можно рассказать историю.

Как правило, чем дальше на север, тем драматичнее история. Например, под 75° с. ш. 15 июля 1608 года два матроса из экспедиции Генри Гудзона видели здесь же, близ Новой Земли, русалку. Цитирую судовой журнал: «Русалка была у самого борта судна и серьезно смотрела на мужчин. Спина и грудь у нее были как у женщины, кожа очень белая, и вдоль спины спускались длинные черные волосы. Когда она нырнула в воду, они увидели ее хвост, пятнистый, как у макрели». Скорее всего, моряки имели дело с гренландским тюленем, с его характерной серебристо-серой окраской и черными линиями вдоль спины.

Капитан Генри Гудзон был одним из сотен моряков, желавших открыть Северо-Восточный проход, но тогда, в 1608-м, дальше Новой Земли не продвинулся. Зато осенью следующего года открыл Манхэттен.

Наш капитан, Александр Кутлубаев, пообещал усиление ветра к вечеру. Но успокоил – шторма не будет: «Так, заденем немного. Я уже скорректировал курс – мы прижмемся к Новой Земле». Тем не менее ночью волны вырастут с одного метра до трех: «Людям не страшно, но позаботьтесь о технике, ее лучше убрать по шкафам».

Ближе к полуночи предсказания капитана начали сбываться. Лежа в уютной кровати, я всем организмом чувствовал, как «Федор Ушаков» карабкается куда-то в горку, на пару секунд замирает на гребне и ухает вниз, то клюя носом, то зарываясь кормой, то раскачиваясь из стороны в сторону, то пританцовывая.

Наутро от былой качки не осталось и следа, а монитор на мостике показал, что мы благополучно избежали циклона, успешно прижались к Новой Земле и движемся на север – к мысу Желания. За ним – Северный морской путь, уже официально.

Если смотреть на карту мира в цилиндрической проекции – хотя бы Меркатора, – то Арктическое побережье России покажется бесконечным. Но стоит взглянуть, например, на глобус, как пространство сожмется и станет очевидно, что морской путь из Европы в Азию через Арктику – гораздо короче, чем через Суэцкий канал. Из Лондона до Шанхая южными морями идти 11 865 морских миль, а северными – 8814. Казалось бы, сколько топлива и времени можно сэкономить! Но коммерческих рейсов из Европы через Берингов пролив в Тихий океан нет. Почему?

«Для навигации в Арктике нужны суда особого класса, с так называемыми ледовыми усилениями, – пояснила мне уже в Москве Надежда Малышева, директор по развитию информационного агентства PortNews. – Такие суда прочнее, но тяжелее и медленнее, и, соответственно, потребление топлива на одну милю у них существенно больше. А потребление топлива – это 40 процентов стоимости аренды судна. Помимо этого, для прохода Северным морским путем требуется ледокольная проводка, затраты на ледокол ложатся дополнительным бременем на судовладельца». Если добавить к этому продолжительность навигации (2–4 месяца), то получается, что моря Северного Ледовитого океана фактически остаются внутренними морями России.

Из подслушанного на мостике:

– День сегодня как-то быстро кончился!
– Да он и не начинался.

После теплого Баренцева моря «Федор Ушаков» вошел в морозное Карское и буквально за ночь покрылся «сахарной» ледяной коркой. Очистить судно от обледенения — задача палубной команды боцмана Александра Ерофеева (на фото), в которую входят матросы Андрей Климантов, Сергей Вылегжанин и Роман Божков.

На 77-й параллели светает часов в шесть. К 9 утра медно-красная полоска света на юге накаляется до максимума, в 10 опять темно. Все самое интересное за бортом «Федора Ушакова» происходит в темноте.

Стоило нам обогнуть северную оконечность Новой Земли и взять курс через Карское море прямо на восток, как на нас навалился юго-восточный ветер с порывами до 22 метров в секунду. С учетом нашего резвого хода (12 узлов, или 6 м/с) и температуры –20°С, получается очень холодно и штормливо.

Шшшшух! Стук! Хрясь! Что за звуки за бортом? Выбегаю на мостик. На часах 20:15. В раскрытом бортовом журнале – свежая запись: «77°16.3 N; 73°08.8 E. 20:00 – вошли на мелкобитые ниласовые поля».

На мостике аншлаг: собрался, кажется, весь офицерский состав. Лед пока совсем тонкий, и между отдельными льдинами все время попадаются полыньи; из них валит пар. Я смотрю как завороженный на разбегающиеся от носа «Федора Ушакова» трещины. Не стоит забывать, что мы на судне ледокольного класса: обтекаемый, напоминающий ложку нос обеспечивает ледопроходимость, а еще по периметру корпуса проходит так называемый ледовый пояс из высокопрочной судовой стали.

Старший механик Георгий Дерменжи — самый опытный член экипажа. Вырос у Черного моря, окончив Одесское высшее инженерное морское училище, написал министру морского флота — просился в Мурманск на атомный ледокольный флот, но получил ответ: Сахалинское морское пароходство остро нуждается в механиках. Вот с 1982 года он и живет на Сахалине.

Дмитрий Кравченко, наш ледовый капитан (его еще называют ледовым советником), объяснил, что такое «мелкобитые ниласовые поля». Нилас – тонкая корка льда, эластично прогибающаяся на воде. И действительно, глядя за борт, я замечаю, как от «Федора Ушакова» расходятся волны, и ледяная кора гнется, повторяя движение воды, – примерно так, наверное, изгибалась бы пенка на молоке. Ну а «мелкобитые» – понятно: не везде эта корка успела схватиться, и ветер разорвал ее на осколки.

Но уже к утру, пообещал Дмитрий, лед ляжет на воду практически сплошным покровом, который будет становиться все толще по мере нашего продвижения на восток.

Мысль о Северо-Восточном проходе столетиями не давала мореплавателям покоя. Именами неспокойных пестрит карта. Еще новгородцы в XIII–XIV веках доходили до Обской губы. Три века спустя поморские промысловики ходили на Новую Землю, а в 1572 году основали в устье реки Таз первое заполярное русское поселение, Мангазею, прославившуюся на весь мир благодаря соболям – «мягкому золоту» Московского государства. Начиная с XVI века, попытки пройти на Восток предпринимали англичане и голландцы. Самым знаменитым, хотя и злосчастным, стал уже упоминавшийся Виллем Баренц.

Продвижение русских мореплавателей на Восток по стремительности напоминало иск-ру, бегущую по бикфордову шнуру. В 1634–1637 годах экспедиция Ильи Перфильева и Ивана Реброва, выйдя из устья Лены, достигла Яны и Индигирки. А уже через какой-то десяток лет Семен Дежнёв дошел до пролива между Азией и Америкой, который лишь 80 лет спустя, после прохождения по нему экспедиции Витуса Беринга и Алексея Чирикова, был нанесен на карту. С тех пор многие хотели пройти Северо-Восточным проходом от начала до конца – но удалось это лишь Эрику Норденшёльду в 1878–1879 годах на пароходе «Вега», с зимовкой. За одну навигацию из Белого моря в Берингово впервые прошел Отто Шмидт в 1932 году на пароходе «Александр Сибиряков». Мыс Шмидта ждет нас впереди, в Чукотском море, а именем Норденшёльда назван архипелаг здесь, в Карском. Впрочем, он далеко – мы проходим гораздо севернее. Карское море заняло у нас всего двое суток: при прохождении проливом Вилькицкого я вижу в темноте далеко на юге огни на мысе Челюскин – самой северной точке Евразии.

Ангар водолазной шахты. В этом впечатляющем своими размерами помещении можно снимать фантастические фильмы о полетах в космос.

Двоюродные братья Дмитрий и Харитон Лаптевы в 1730–1740-е годы возглавляли отряды Великой Северной экспедиции – один исследовал побережье от устья Лены на восток, аж до Камчатки, другой – на запад, до Енисея. В 1913 году в их честь назвали море, которое на старых картах именовалось и Татарским, и Ленским, и Сибирским, и Ледовитым. Последнее название самое справедливое: с точки зрения ледовой обстановки это море всегда было и остается самым сложным.

…Утро. Поднимаюсь на мостик и не в первый раз за эти дни вижу, как капитан Александр Кутлубаев и ледовый советник Дмитрий Кравченко о чем-то вполголоса озабоченно беседуют. Ясно о чем: о ледовой обстановке.

«Федор Ушаков» – надежный, мощный, маневренный, приспособленный ко льдам. Кутлубаев и Кравченко – опытные капитаны, понимающие друг друга с полуслова (Дмитрий был откомандирован в наш рейс с ледокольного танкера «Штурман Овцын», где работает капитаном; он проходил Северный морской путь трижды). Но оба знают: лед ошибок не прощает. Поэтому и советуются регулярно, не отходя от карт, ледового радара, спутниковых прогнозов погоды.

В помещениях, расположенных на нижних палубах, – например, в столовой, – приходится разговаривать, повысив голос: лед скрежещет по корпусу, как будто гигантский подводный монстр точит о борт зубы.

Главная наша задача – пересечь море Лаптевых, выйдя к проливу Санникова по оптимальному маршруту. «Cеверные ветра нагнали к берегу лед, образовав сильные сжатия, – объясняет Кравченко. – Поэтому мы решили идти к проливу Санникова по кратчайшей траектории. По ледовым картам впереди наблюдаются разрывы во льдах в несколько десятков миль, по ним будем идти более уверенно».

Вспоминаем Баренцево и даже Карское море с ностальгией: там можно было двигаться, зачастую доверяя управление авторулевому. Здесь, в море Лаптевых, проходить ледяные поля в полметра толщиной, выбирая путь между торосами, можно только в ручном режиме, замедляясь с 10–12 до 6–7, а иногда и до 2 узлов (скорость пешехода).

Торосы образуются на стыке ледяных полей и выглядят как швы, сделанные неаккуратным сварщиком: лед на таких стыках топорщится вверх (и вниз, хотя мы этого не видим). Это работа ветра – он сдвигает ледяные поля, края наползают друг на друга, их схватывает мороз, заносит снегом метель. Преодолевая торосы, наше судно вибрирует и иногда подскакивает так, что просыпаешься ночью. В помещениях, расположенных на нижних палубах и ближе к носу – например, в столовой, – приходится разговаривать, повысив голос: лед скрежещет по корпусу, как будто гигантский подводный монстр точит о борт зубы.

Двигатели у «Федора Ушакова» мощные, так что пока мы идем вполсилы, а конструкция судна позволяет ему двигаться во льдах толщиной до полутора метров и снеговым покровом до 20 сантиметров. Но это не повод расслабляться.

Тренажерный зал, сауна, библиотека — на таком огромном судне, как «Федор Ушаков», недолго и позабыть, что ты в плавании (если не обращать внимания на иллюминаторы). На фото: механики Денис Стеблин и Максим Кулыгин.

…Еще одно утро. Те же, там же – на мостике. Вновь совещание. Я подхожу ближе. Капитан показывает на монитор: красивый спутниковый снимок рельефно отображает ледовую картину последних часов. «Мы в 100 милях от пролива Санникова, это выход из моря Лаптевых, – говорит Александр Кутлубаев. – Но сильные ветра, около 20 метров в секунду, оторвали льды от острова Котельный и нагнали вот сюда, прямо ко входу в пролив. Образовались две гряды спрессованного льда».

На экране ледового радара, похожем на карту Луны, темные пятна обозначают ровные ледяные поля, светлые – торосы. Если присмотреться, между грядами виден тоненький, с ниточку, проход. Наша задача до конца дня (условного дня, потому что рассвет сегодня отменили – пасмурно) дойти до этого прохода и войти в пролив Санникова. А уже пройдя его и выйдя в Восточно-Сибирское море, можно вздохнуть спокойнее и сказать: самая сложная часть Северного морского пути-2017 позади (но это не точно).

Полярная ночь в сочетании со скрежетом льда и тряской оказывает на психику двойное воздействие: хочется спать и есть. На судне кормят очень вкусно и очень разнообразно. Завтрак в 7:30, обед в 11:30 (в это время уже темно), ужин в 17:00. Потом, конечно, хочется есть еще – в столовой на этот случай остаются фрукты, конфеты, сушки и чай. В перерывах между едой я исследую «Федора Ушакова».

– Что в этом судне восхищает? Два иллюминатора в ЦПУ – на Центральном посту управления. У меня был шок, когда я их впервые увидел. Серьезно! Это первое судно, где я вижу дневной свет.

Старший механик Георгий Дерменжи – один из самых ироничных людей, которых я встречал, но сейчас он не шутит. Центральный пост управления на большинстве судов расположен ниже ватерлинии – максимально близко к машинному отделению. На «Федоре Ушакове» рабочее место механиков ближе к жилому блоку, чем к силовой установке.

– Это о чем говорит? Судно так насыщено автоматикой, что людям нет необходимости постоянно быть рядом с машинами.

Старший помощник капитана Алексей Салихов утром на мостике заполняет судовой журнал. В обязанности штурмана входит не только управление судном, но и каждо-дневная работа с множеством документов.

Уже третьи сутки мы следим за судьбой каравана, идущего нам навстречу. Дизельный ледокол «Адмирал Макаров» ведет три сухогруза: «Таймыр», «Сабетта» и «Иоганн Махмасталь». Пока мы подходили к проливу Санникова с запада, караван вышел к нему с востока – и застрял.

Читали «Землю Санникова»? И школьнику известно, что нет такой земли. Петр Анжу искал – не нашел, барон Эдуард Толль искал – и сам сгинул где-то в этих краях. Что ж, Земли Санникова нет – но пролив есть! Он соединяет моря Лаптевых и Восточно-Сибирское, а разделяет две группы островов – Анжу и Ляховские.

Яков Санников был начальником артели, занимавшейся промыслом песца, и открытия совершал по большей части из стремления расширить бизнес своих хозяев, купцов Сыроватских. В 1800 году он открыл и описал остров Столбовой – мы проходим милях в 15 севернее от него, прежде чем войти в пролив. Санников исследовал архипелаг Новосибирские острова, открыл острова Новая Сибирь и Фаддеевский (и потом сам же установил, что Фаддеевский – полуостров). Именно оттуда, с северных берегов открытых им островов, Якову дважды привиделась призрачная земля, которую так никто и не обнаружил.

Пролив Санникова – настоящее бутылочное горлышко. Он узкий – 30 миль (55 километров), мелкий (24 метра в самом глубоком месте) и в это время года плотно забит льдом. Торосы не всегда обойдешь при всем желании – кругом отмели.

Мысль о Северо-Восточном проходе столетиями не давала мореплавателям покоя. Именами этих беспокойных полярников пестрит карта арктики.

«Федор Ушаков» пробивается через торосы, подминая под себя толстые ломти льда; из-под них выступает непривычно грязная вода – морское дно тут совсем близко. Мы с капитаном смотрим на спутниковый снимок пролива Санникова. На нем треки четырех судов – сначала шли, вытянувшись в струнку, а у входа в пролив «столпились», застряли. Александр Кутлубаев подводит курсор к треугольникам судов, уточняя скорость: «Адмирал Макаров» – 7 узлов, остальные – 0,4 узла.

– Стоят! Им некуда деваться, кругом мелко, ветер тут же затягивает пробитый ледоколом канал. «Макаров» проводит суда по одному: отведет, оставит, вернется за следующим. «Непросто им сейчас», – говорит капитан.

…С мостика «Федора Ушакова» огоньки встречного каравана становятся видны в 3 ночи. Огни раскиданы по акватории: «Таймыр» и «Сабетта» остаются по правому борту, а впереди слева приближаются «Адмирал Макаров» и «Иоганн Махмасталь». Наш капитан подносит к уху трубку УКВ-радиостанции. На другом конце – приятный спокойный голос.

– Доброе утро! Подскажите, пожалуйста, ледовую обстановку. Как вы шли, чего нам стоит ожидать?

– Шли рекомендованным курсом. От острова Малый Ляховский очень тяжело. Сморози мелкобитого и сжатие. Наторошено очень сильно.

– Спасибо за информацию. А в море Лаптевых как обстановка?

– На выходе из пролива будет разрежение. В самом море обстановка нормальная, сморози нет, молодой лед в среднем 40 сантиметров. А как у вас по корме?

– По корме у нас сильное сжатие, порядка трех баллов. А так вообще ровные поля.

– Принято, спасибо за информацию. Хорошего перехода вам!

74° с. ш. 144° в. д. Мы с фотографом Леной Чернышовой поднимаемся на крышу мостика. Заря едва высветлила небо. Ветер свистит в ушах, вымораживает пальцы рук, на торосах палуба подпрыгивает под ногами. Наши скорости суммируются, поэтому расстояние между встречными судами и «Федором Ушаковым» быстро сокращается. Вот они, совсем рядом, два черных силуэта: «Адмирал Макаров» с массивной залитой огнями надстройкой и длинный, кажущийся худосочным в сравнении с ним «Иоганн Махмасталь». Мы проходим в каких-то двух кабельтовых (с полкилометра) друг от друга. Они, должно быть, завидуют нам: мы сами по себе, они вчетвером, мы уже вышли из бутылочного горлышка пролива Санникова, для них все самое сложное еще впереди.

Дни и ночи тянулись, слившись в одну темную полосу, и вдруг на протяжении каких-то суток все изменилось.

Во-первых, мы вышли из полярной ночи. Почти две недели «Федор Ушаков» вез нас севернее 70° с. ш., из них больше недели – за 75-м градусом. И вот в районе пролива Лонга мы пересекли 70-ю параллель в обратном направлении – и, пусть на пару часов, но увидели солнце. А потом начали видеть мир вокруг: и белых медведей, шагающих по льдинам, и нерп, выныривающих из полыней, и пролетавших мимо птиц. А уже перед самым Беринговым проливом нас приветствовали моржи.

Во-вторых, мы покинули зону льдов. Вскоре после прохождения чукотского села Ванкарем, куда весной 1934 года эвакуировали участников экспедиции Отто Шмидта на пароходе «Челюскин», началась чистая вода.

Холмск. «Федор Ушаков» пришвартовался после 18 суток автономного плавания. Сахалин встретил нас густым снегопадом.

И наконец рано утром судно вошло в Берингов пролив, обогнув мыс Дежнёва – самую восточную оконечность Евразии. И Северный морской путь остался позади! Расстояние в 2194 мили (4063 километра) от мыса Желания до мыса Дежнёва наш «Федор Ушаков» пре-одолел за 8 суток 9 часов 52 минуты, двигаясь со средней скоростью 10,9 узла (20,2 километ-ра в час). Во второй половине ноября, в одиночку, – разве мы не молодцы?

Об этом я говорил с Александром Кутлубаевым – нашим капитаном. Всегда спокойный и уверенный, внимательный к нам, пассажирам, и к команде – таким я запомню его в нашем переходе. А каким этот переход запомнится ему?

– Мы ниоткуда не вырывались, никуда не прорывались: следовали по маршруту к точке назначения. Для нас это был обычный коммерческий рейс. Вся его необычность в том, что и для совсем нового судна, и для многих членов экипажа, включая меня, это был первый проход по Северному морскому пути.

До «Федора Ушакова» Александр уже успел проработать в «Совкомфлоте» два контракта капитаном похожего по классу судна «Алексей Чириков».

– Не могу сказать, что я не знаком со льдом. На Сахалине ледовая обстановка тяжелая с февраля по май. Но прохождение Северным морским путем – это своего рода престижный клуб для капитанов.

И для журналистов тоже, мысленно добавляю я.

Инфо: http://www.nat-geo.ru

Вам может также понравиться...

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

семнадцать + шестнадцать =