Настоящий Паровоз (Статья Александра Титова)
Их становится все меньше и меньше. Их, которые отработали свое, ставят на прикол. Вот и стоят они в тупиках за депо, отгороженные от вечно юного мира серыми спинами станционных строений. Кладбище паровозов. Большие, сильные, холодные, они внушают уважение. Я прохожу мимо колес, огромных, как заходящее солнце. Удивляюсь их яркой окраске. И звезды на котлах тоже выкрашены в свежий красный цвет. Теперь мне ясно, зачем приходил сюда старый стрелочник с ведерком красной краски…
Колеса, трубы, звезды. Еще совсем недавно они мчались вперед, трубили о своей силе. А теперь все – конец… Огромный «ФД» стоял на рельсах печально и гордо, словно памятник прошлому. Поручни паровоза приглашали к себе. Отшлифованные когда-то сильными, в мазуте руками человека, они уже покрылись густой ржавчиной. Маленькие ступеньки вели в прошлое, и я смело ступил на них.
Внутри было сумрачно. Луч вечернего света прорывался сквозь пыльное окошко, подчеркивая необычную обстановку. Невесело и безглазо смотрели холодные манометры, но паровоз жил. Я чувствовал это. Паровоз смотрел вперед. Там, за полосатым бревном тупика, начинались настоящие рельсы. Они блестели в лучах весеннего солнца. Они звали к себе, а сами убегали далеко-далеко… Моя рука лежит на блестящем рычаге. Холод металла проникает в меня, но и тепло моей руки, маленького человеческого сердца, согревает паровоз. Паровоз пробуждается и уходит в воспоминания. Ему есть что вспомнить.
Бешено вращаются колеса. Дрожит земля под могучей машиной, мощный гудок разносится над всей округой. Дорога – гимн движению. Дорога – великая радость. Дорога – чудесная музыка. Паровоз помнит свое рождение. В тот день он, сияя свежей краской, неуверенно выполз из заводских ворот. Увешанный красными флагами, поехал на свой первый праздник – 1 Мая. – У тебя славное начало жизни, – сказал молодой машинист и на зеленом боку тендера большими буквами написал: «Мы не рабы – рабы не мы!» И еще: «Да здравствует пятилетка!»
Паровоз сразу же взялся за работу. А ее хватало. Голодающее Поволжье подносило к глазам ладонь, чтобы увидеть густой дым его трубы. Паровоз вез хлеб, собранный крестьянами Воронежской губернии. Паровоз работал и воевал. В него стреляли, как в настоящего солдата. Котел у паровоза весь в ранах и заплатах, но по-прежнему ярко горит его звезда.
Паровоз прожил славную жизнь. И, как в жизни человека, было у него много радости и горя. Но ни о чем не жалеет паровоз. Ни о чем: ни о бессонных ночах Комсомольска, ни об усталости бесконечных фронтовых дорог. Это он, мой друг паровоз, вез советских солдат из Берлина на Родину. И под колеса ему падали цветы. Гудят старые раны, мучит тишина. А между ржавыми рельсами, где гнилые шпалы уже смешались с землей, пробивается зеленая травка. Весна… Даже старики радуются ее приходу. И паровоз тоже.
Каждый день мимо проезжают молодые тепловозы и вежливым бархатным голосом приветствуют своих предков. А те стоят молчаливые, остывшие, задумчиво смотрят вдаль. Они спокойны. Они знают, что умрут там же, где и родились, – в огне, но никто не услышит их жалоб на судьбу, на бурный, стремительный век. Мне часто снятся работяги-паровозы. Я будто наяву слышу их могучие гудки. Душой они все еще в пути – большие добрые чудовища. Они теперь не тянут составы, не перевозят людей, не торопятся к солнцу, но, как и в прежние времена, голос паровоза тревожит мое сердце.
